В феврале журнал со странным названием «Занзибар» издал мой первый рассказ. Он находился аккурат между стихами, воспевающими климакс, и статьей одного литературоведа, в которой ставились в прямую зависимость фазы луны и социальная критика в стихах Пушкина.
Что там говорить, я оказался в милой компании.
Публикации я ждал так долго, что когда это случилось, ничего не почувствовал. Ни радости, ни страха, ни раздражения из-за того, что редактор выкинул какие-нибудь строчки. Я даже его не читал.
Тут передо мной встал вопрос: а что дальше?
Это был очень важный вопрос, ответ на который все не находился. Что дальше — я не знал. Возможно, дальше не существовало ничего. Вообще ничего. Понимаете?
Я сидел в одной компании и попивал ром с колой. Вечеринка была шумной, и я бы с удовольствием дал деру, но мне, во-первых, было лень, а во-вторых, хотелось напиться.
Бар находился на расстоянии вытянутой руки. Когда в стакане кончалась жидкость, я не вставая с места доставал бутылки и поочередно наливал из них в стакан.
Лед давно растаял, лаймы кончились, кола выдохлась. Меня это не останавливало. С упорством орла, который выклевывал у Прометея печень, я мешал себе коктейли.
После восьмого или девятого лонг-дринка ко мне подсела одна красотка. Ну то есть как красотка… Соображал я уже туго, и, откровенно говоря, некрасивых женщин для меня больше не существовало.
Она танцевала где-то и села в соседнее кресло, чтобы, как она выразилась «промочить горло». В ее манере поведения действительно было что-то ковбойское. Пожалуй, она пересмотрела плохих романтических комедий.
Я не спеша смешал колу с ромом и для нее. Она сделала глоток.
— М-м-м… Какой-то странный вкус.
— Наверное, слишком много рома. Могу добавить теплой колы или растаявшего льда.
— А обслуживание тут ничего, — сказала она и рассмеялась. Я тоже улыбнулся. Она сделала еще один глоток и закинула голову, словно думая о чем-то. Ее светло-каштановые волосы стекали по плечам. Это был блестящий образец игры на публику.
Я тут просканировал свои шансы на секс с ней. Выходило где-то процентов 75-80. Девушка была уже достаточно пьяна.
Мы познакомились. Оказалось, она пришла сюда с подругой. Подруга уже ушла, бросив ее одну. Она здесь мало кого знала, и ей было «немного скучно».
— Здесь слишком много людей в очках, — сказала она. Я украдкой огляделся. Никто очки не носил. Не знаю, может, это было образное выражение.
И вдруг она огорошила меня.
— А ты ведь писатель, верно? Пишешь рассказы, да?
Честно говоря, я не люблю все эти разговоры обо мне. Я теряюсь и чувствую себя неловко. Но я был достаточно пьян, чтобы позиционировать себя, как величайшего из ныне живущих писателей (ВНЖП, как я про себя говорил).
— Да, — сказал я, — пишу.
Света (да, ее так звали, черт возьми, совсем забыл) сделала еще глоток.
— Я читаю твой блог. Иногда.
— Классно. А я читаю твой?
— Нет. Я добавила тебя в друзья, но ты меня добавлять не стал. Зазнался?
— Вряд ли. Просто иногда руки не доходят…
Тут я остановился. На языке у меня крутилась похабная шутка, по поводу того, до чего у меня доходят руки. Но я решил повременить. Рано показывать свое истинное лицо – уцененного поручика Ржевского.
— Я тебе не верю, но прощаю тебя, — сказала Света. – Наверное, я бы тоже себя не добавила. ХОТЯ Я ТОЖЕ ПИШУ РАССКАЗЫ.
Ах вот оно что, девушка, оказывается, тоже пишет.
— Как называется твой блог? Я добавлю его, — сказал я, роясь в кармане в поисках блокнота. Мне хотелось сделать девушке приятное.
— Брось, — засмеялась она (правда, как-то натужно), — не нужно делать мне одолжения, уж я-то себе цену знаю.
— Мне интересно. Правда.
— Хорошо, — сказала она, — Психокислотная диско-пантера.
— Ха-ха, — сказал я, — очень смешно.
Девушка пристально посмотрела на меня.
— Нет. Серьезно. Так называется мой блог. Психокислотная диско-пантера.
Похоже, это была не шутка.
— Неожиданное название, — сказал я.
— Броское.
— Ага.
Я открыл блокнот и написал в нем: «Антон, пожалуйста, не спи с этой сукой, ради всего святого».
— «Диско-пантера» пишется через дефис, — сказала Света.
— Да-да.
Я закрыл блокнот.
— Готово.
Она сделала еще глоток.
— А рассказы у тебя ничего.
— И у тебя тоже.
— Ты же их не читал.
— Но я уверен, что твои рассказы – ничего.
— Спасибо. Сама я в этом не уверена.
Она вздохнула и протянула мне пустой стакан. Я повторил трюк с ромом и колой. Смешал и себе. Колы осталось мало, и в стакане плавала какая-то бурая жидкость, похожая на машинное масло.
— О чем мы говорили? – спросил я.
— О тебе. Хотела бы почитать твой рассказ, который вышел в журнале. Он хороший?
— Неплохой.
— Я думаю, он хороший.
— Он, безусловно, очень хороший.
— А вот мои рассказы еще не скоро опубликуют.
Она опять горестно вздохнула.
— Не переживай. Упорство рано или поздно приведет тебя к нужной цели.
— Надеюсь. Я хочу устроиться на литературные курсы. Хочу, чтобы мне показали пару приемов.
— Идея благая. Я тоже ходил на такие курсы.
— Ты чему-нибудь там научился?
Я задумался.
— Один человек сказал мне, что писатель должен делать две вещи: как можно больше читать и как можно больше писать. Я и раньше об этом знал, но услышать это снова было приятно.
Девушка опять вздохнула. Я обратил внимание, что настроение у нее как-то портится.
— А я мало читаю…
— Начать никогда не поздно.
— И пишу мало…
— Поэтому ведь ты идешь на курсы.
Она оживилась.
— Да! У меня ни на что не хватает времени. Надеюсь, они научат меня писать быстро и…
— Хорошо?
— Хорошо. Да. И Весело.
— Аминь!
Мы замолчали. Света почти допила этот стакан.
— Честно говоря, — сказала она, — у тебя хватает паршивых рассказов.
Это было так неожиданно, что я едва не выплеснул ром изо рта.
— Да? Ну, наверное…
— Да-да. Есть хорошие. Но есть и так себе. А есть и просто плохие. Ты, откровенно говоря, не Уильям Фолкнер.
Я развел руки в стороны.
— Что правда, то правда.
— Но все-таки что-то в тебе есть.
— Изюминка?
— Если бы ты был булкой, я бы сказала – изюминка. Но ты — хлеб.
Она засмеялась и смеялась долго, запрокинув голову назад. Тут до меня стало доходить, что девушка очень сильно пьяна. Я расстроился. Секс стал менее реалистичен.
— Ладно, — сказал я, ставя пустой стакан на полку, — пожалуй, я пойду.
— Куда?
— Домой.
— У тебя дома хорошо?
— Там тихо по крайней мере.
— То есть все крутые писатели уходят в разгар вечеринки?
— Не все. Но многие.
— А знаешь, не такой уж ты и крутой писатель, — сказала она с вызовом.
— Согласен.
— Ты запятые не правильно расставляешь.
— Есть такое дело.
— И вообще у тебя стиля нет.
— А откуда ему взяться?
— Одного я не пойму – откуда у тебя такая гордыня?
Я решил не отвечать, стал натягивать куртку.
— Уходишь от разговора?
— Ага. Я потом напишу об этом рассказ.
Света улыбнулась. К ней словно вернулась трезвость.
— Ты хороший писатель, Антон. Но как мужик – ты полное ничтожество.
— Почему это?
— Настоящий мужик уже давно пригласил бы меня к себе?
— А если я джентльмен?
— Ты не джентльмен. Ты – мудак.
Что ж, с вечеринки мы ушли вместе. Спустя полтора часа у величайшего из ныне живущих писателей был величайший оргазм. А вот Света осталась мной не очень довольна.
С утра мы проснулись с серьезной головной болью. Ее блог я добавил во френд-ленту, но так и не прочитал ни одного сообщения. Тот листок из блокнота я вырвал, он висит над моим рабочим столом. Когда я не знаю, о чем писать, я просто смотрю на него, и тема приходит сама собой.
Аминь.
