Рассказ «Фальшивомонетчики»

Как-то мы сидели с друзьями на лавке у седьмой парадной.
Октябрь. Дождь. Некрасивые листья вперемежку с грязью. Унылое небо. Грусть. Мы перешли тогда в седьмой класс. Занять себя было нечем. Денег не было. Болтали.
— Слышали, Рыжий-то что придумал? – спросил Алик. Он был самый говорливый из всех, и сейчас только он и пытался поддержать что-то вроде разговора. Если бы не он, мы, наверное, заснули здесь, на этой расписанной синим фломастером скамейке.
— Нет, — пробубнил кто-то.
— Он у отца стырил из сейфа пятьсот тысяч!
— Сколько? – не поверил Артем. Он был самый крупный и походил на неумытого медвежонка. Говорил он раскатистым басом, но думал с трудом.
— Пятьсот тысяч, говорю!
Артем ничего не сказал, но сделал такое лицо, что всем стало понятно: пятьсот тысяч – это слишком много. Я думал о том, на что бы потратил эти пятьсот тысяч. Я бы купил себе игровую приставку, много кока-колы, красивые кроссовки new balance, что-нибудь из одежды, пуховик… Остальные, наверное, представляли себе то же самое.
— Откуда у его отца такое бабло? – спросил Димон, он курил с шести лет и был таким худым, что за глаза его называли Освенцим.
— Да он это… работает дальнобойщиком.
— Ну и что? – Димон почесал нос, — у меня дядя тоже дальнобойщик. Так у него и сотни лишней нет…
— Да нет… Твой дядя – обычный дальнобойщик. А У Рыжего отец этот… как его… международник.
— В Европу, что ли катается?
— Ну.
— Везет, блин, буржую…
Все опять вздохнули. Помолчали немного.
— Эх, — сказал Алик, — сейчас бы портвейшка…
— А что? – оживился Димон, — можно.
Мы с Артемом ничего не сказали, переглянулись только.
— У кого сколько есть? – спросил Алик. Все стали собирать по карманам мелочь. Было у нас немного, конечно.
— По чем «три топора» сейчас? – спросил Алик.
— В синем ларьке – пятнадцать, а если в «Майдан» идти – то семнадцать тридцать.
— На хрена нам «Майдан»?
— В синем ларьке могут не продать…
— Да ладно!
— Говорю! Мишка Арсеньев пробовал позавчера, ему не продали.
Алик не поверил.
— Я там всегда беру.
— Да ну! Это от смены зависит. Там одна тетка нормальная, человечная. А одна – просто жуть. Постоянно милицией грозиться. Но хоть сигареты продает, и то хорошо.
— Ага.
Мы сосчитали деньги. Выходило девять восемьдесят.
— И что, больше ни у кого нет?
Мы еще поискали. Все внимательно посмотрели на Артема. Он был самый зажиточный из нас.
— Да чё вы! Нет у меня! – занервничал он. – Откуда?
— У твой же матери десятого получка, — сказал Алик.
— Задерживают…
— Задерживают? А моей дали…
— Ну и что? Моей нет.
— Наверняка у тебя есть баблишко. Нам магазин там…
Артем отвернулся.
— Есть, но это… на хлеб.
— Дайвай! – сказал Димон.
— Нет, — сказал Артем.
— Говорю, дай! Чё ты, в натуре!
Артем упрямо мотнул головой.
— Я же говорю, это мать дала. На хлеб.
— Забей! Скажешь: потерял.
— Я в прошлый раз говорил!
— Скажешь еще раз!
Артем занервничал.
— Да я много раз уже говорил! Ну чё вы? Что вы меня вынуждаете! Так нельзя!
Он отвернулся и стал всхлипывать.
— Эх, довели сопляка, — сказал Димон, — вообще не понимаю, чё он с нами тусует. Баба, блин.
— Да ну вас, — сказал Артем, встал и собрался уходить.
— Ладно, стой! – крикнул ему Алик. – Извини. Не ссы. Все нормально будет. Садись.
— Денег я вам не дам.
— Не надо.
— Крыса ты, — сказал Димон.
— Не дам! – сказал Артем.
— Ну и засунь их себе в задницу.
— Не дам! – упрямо повторил Артем.
— Слушай, — сказал Димон, — если ты еще раз это скажешь, я тебе в ухо заеду, понял?
— Не дам, – повторил Артем.
— Ты дурак, что ли?
Артем промолчал.

— То-то и оно.
— Не дам…
Димон встал и заехал ему в ухо. Хоть он был и худой, как вяленая рыба, удар у него крепкий. Сам знаю. Дрался с ни пару раз. Почти всегда он побеждал. Жилистый.
Артем повалился на бок и осел на землю.
— Давай заплачь, — сказал Димон. Вид у него был зверский. Но Артем не плакал.
— Слышь, — сказал я, — ладно. Сядь. Успокойся.
— А ты не встревай, — сказал Димон.
Я посмотрел на Алика, ожидая от него поддержки. Но Алик молчал. Он был говорливый, хитрый, но слабый и с Димоном предпочитал не спорить.
— А-а-а, — сказал я, — ваше дело. Пойду домой. Давайте обратно мою долу.
Алик вопросительно посмотрел на Димона.
— Подожди, — сказа он мне, — еще же не решили.
— А что тут решать? – сказал Димон, — разве с этими кашу сваришь.
Он злобно посмотрел на Артема. Он все так же сидел на земле, держась за ухо и молчал.
Тут из-за поворота показался Сарьгин с Циркулем. Они были старшие, лет по восемнадцать-двадцать. Сарьгина я очень боялся. Его все боялись. Он был невысокий, но крепкий и, говорят, таскал с собой нож. Циркуль был высокий и худой и тупой к тому же. Вместе они представляли для нас очень большую угрозу. И по двору они шли угрожающе. Как назгулы.
Мы замерли. Наверняка у каждого прокрутилась мысль: может, драпануть? Но все остались. Потому что по одиночке бежать было западло.
Они подошли. Сарьгин улыбался, и от этой улыбки становилось еще страшнее. Говорят, он одному парню из десятого класса выбил четыре передних зуба и сломал челюсть. Он теперь ходить с такой железной штуковиной во рту и ест только кашу.
Я очень любил свои зубы.
— Ну чё, молодежь? Сидим? – спросил Циркуль.
Мы молчали и смотрели в землю.
— Чё молчите-то? Зассали?
— Нет, — сказал Димон, — не зассали.
— Чё? Давно в хлебальник не получал?
Циркуль сделал страшное лицо и пошел на него. У меня внутри все напряглось. Димон тоже как бы внутренне сжался, но остался на месте и даже голову не пригнул.
Циркуль подошел к нему, засмеялся и как бы в шутку дал ему небольшой подзатыльник.
— Ладно, осади, — сказал Сарьгин Циркулю и Циркуль вернулся обратно.
— А это что у вас? – спросил Сарьгин, показывая на Артема. Тот вообще окаменел и не двигался, даже не дышал, кажется.
— Так…
— А что он за ухо держится? Маленьких обижаем?
— Н-нет, — сказал Алик.
— Вообще-то, — сказал Димон, — он нас на полгода старше.
— Да? Только жрет много, — сказал Циркуль и засмеялся. Мы молчали.
— Короче, молодежь, — сказал Сарьгин, — я вижу вы ребята не промах. У меня тут дело к вам есть.
Это было удивительно. Мы напряглись.
— Деньги-то нужны?
— Нужны, — сказал Димон.
— Супер. Тут такая штука. Смотрите.
Он достал из кармана купюру в сто тысяч рублей. В некоторых местах на ней краска абсолютно стерлась.
— Видите?
— Да.
— Нужно эту сотку раскидать.
— Как? – спросил Алик.
— Как хотите.
Артем тоже приподнялся с земли и посмотрел на купюру.
— Она же… фальшивая.
— Кто это тут заговорил? – сказал Циркуль.
— Осади, — сказал ему Сарьгин. – Нет. Не фальшивая. Просто в кармане у меня застиралась. В джинсах.
Это было неправдой, как пить дать, но мы кивнули головами.
— Короче, раскидаете, с меня простава.
— А что сам не раскидаешь?
— Пробовал — не берут. А в синий ларек идти далеко. Впадлу.
Димон почесал нос.
— Сколько нам?
— Ну… тыщ пять.
— Мало, — сказал Алик.
— Чё? – сказал Циркуль.
— Нам пятнадцать нужно. На портвейшок.
— Портвейшок? – Сарьгин ухмыльнулся. – чё вы такое говно пьете? Пейте водку.
— Водка дорого стоит, — сказал печально Алик.
— Короче, — сказал Сарьгин, — идите в лабаз, купите чё хотите, а сдачу протараньте мне.
Это было интересное предложение.
— Ладно, — сказал Алик, — пойдем.
Мы все встали.
— Нет, — сказал Сарьгин, — а этот красавчик с нами останется.
Он показал на Артема.
— Н-нет, — сказал Артем, бледнея.
— Да, — сказал Циркуль, — да.
— Посидим, — сказал Сарьгин, — потолкуем.
— Я не хочу, — сказал Артем, прикусив губу. У него был такой вид, что он сейчас расплачется.
Алик посмотрел на него.
— Посиди, — сказал он, — мы быстро.
Артем отвернулся и сел на скамейку. Сарьгин с Циркулем заулыбались.
— Давайте, — сказал Сарьгин, — у нас времени мало. Полчаса у вас.
— До синего ларька далеко…
— А вы бегом.
Мы пошли быстро. До синего ларька было действительно далеко. Купюра была у Алика.
— Покажи-ка, — сказал Димон. Алик дал ему купюру.
— Фальшифка. Точно, — сказал Димон.
— Вот блин!
— Как бы нас в милицию не забрали…
— А что нам сделают? Ну деньги… Скажем, нашли.
— Родаки будут ругаться.
— Поругаются – и перестанут.
— Стремно…
— Хватит ссать. Что ты как этот… который с ними остался.
Вспомнился испуганный Артем.
— Зря мы его там оставили.
— А ты что предлагаешь?
— Не знаю. Он там словно заложник.
— И что?
— Да ничего!
— Вот именно. Ничего! Что теперь поделать? Пойдем скорее.
— А если мы за полчаса не успеем?
— Ухо ему отрежут.
— Серьезно?
— Да нет! Чё ты такой ссыкливый. Я думал, ты мужик!
— Я мужик… Но стремно немного.
— Стремно, — сказал Алик, — действительно стремно.
Димон смачно плюнул под ноги.
— Ну и идите тогда домой, если стремно.
Но мы продолжали идти рядом с ним.
Наконец дошли до ларька. Ободранный, он походил на церковь без крестов. Мы встали в отдалении, где росли густые кусты. У ларька скопилась небольшая очередь.
— Подождем, — сказал Димон, — старшие могут запалить.
— Кто сегодня работает? Нормальная смена?
— Так непонятно. Окошко маленькое.
Мы подождали. Очередь рассосалась.
— Ну? – спросил Димон, — кто пойдет?
— Ты, — сказал Алик.
— Почему я?
— Ну ты же смелый! Тебе не ссыкливо!
— Мне – не ссыкливо. А вам?
Я промолчал. Алик – тоже.
— Вот что, — сказал Димон, — чтобы было справедливо – потянем жребий.
Он поднял с земли три жухлые соломинки. Одну сломал и вложил в руку.
— Кто вытянет короткую – тот идет.
— Тяни, — сказал Алик.
— Не буду, — сказал я.
— Тяни, дурак.
— Не буду!
— Чё ты такой упрямый!
— А ты?
— Хватит! – сказал Димон, — времени мало.
— Ладно, — сказал я.
Я протянул руку. Подумалось, что раз тяну первым – шансов у меня больше. Я вытянул короткую.
— Дерьмо, — сказал я.
Алик обрадовался.
— Ля-ля-ля! Ля-ля-ля!
— Щас как дам тебе!
— Бе-бе-бе!
— Заткнись, — сказал Димон. Алик замолчал.
— Ну? – спросил Димон, — готов?
— Нет.
— Все равно иди.
— Иду.
Я выдохнул и пошел к ларьку. Остановился у дороги. Машин не было. Перешел дорогу. По небу носились вороны и неприятно голосили. Перед ларьком я наступил в огромную грязную лужу. Один кроссовок набрал воды. Я слышал, как она хлюпает.
Витрины у ларька были грязные, за ними ничего не было видно. Пришлось всматриваться, чтобы разглядеть портвейн. Пока я его зачем-то искал, подошла женщина и стала покупать масло, сметану. Ей все время что-то было надо. Я стоял за ней и нервничал. Украдкой поглядывал в кусты. Там за мной внимательно наблюдали. Я видел, что они тоже нервничают, но готов поспорить, я нервничал больше. Наконец тетка ушла.
— Что вам? – спросил меня голос из ларька. Это была немолодая грузная женщина, как я понял.
Я постарался сделать голос более грубым.
— Портвейн. За пятнадцать десять.
Из окошка высунулась рука. Я вложил в нее купюру. Рука убралась обратно. Я замер.
«Если что, — подумал я, — драпану. Побегу к кустам, а дальше – как получиться».
Я слышал, как бьется мое сердце, и испугался, что продавщица тоже услышит.
Время шло, а она все не шла. Вызывает милицию? Проверяет купюру? Я не знал, что и думать…
Я бросил взгляд на кусты. Лицо у Димона было невероятно напряжено.
— Вот, — послышалось шуршание в окошке, — берите.
Я увидел, как рука протягивает мне бутылку и сдачу.
— Спасибо, — сказал я, взял все это и пошел к кустам. Я шел очень быстро.
— Ну? – спросил Алик.
— Баранку гну.
— Страхово было?
— Да уж.
Алик посмотрел на сдачу.
— А что сигарет не взял?
— Сигарет?
— Ну! Придурок!
— Ты же не говорил.
— Мог догадаться!
— Да ну вас! Я там одной ногой в могиле стоял, а вы… козлы неблагодарные.
— В могиле? – засмеялся Алик. Димон недобро на него посмотрел.
— Ладно тебе, — сказал Димон, — это я от нервов. Молодец.
Мы быстро пошли обратно.
— Это хороший портвейн, — говорил Алик, — а в «Майдане» хоть и продается по семнадцать, но винище жуткое. Пойло просто какое-то. Не знаю, где его делают. В Карагане, может?
— Заткнись, — сказал Димон. Мне тоже не хотелось его слушать. Я думал: как там Артем?
Наконец, мы пришли.
Издали я увидел, что Артема, по крайней мере, не бьют. Выдохнул.
— Вроде порядок, — сказал я.
— Да, — сказал Димон. Видно, ему тоже стало легче.
Мы подошли. Артем сидел на скамейке, а Сарьгин с Циркулем стояли рядом. Они смотрели, как Артем затягивается сигаретой, кашляет и снова затягивается. Смотрели и посмеивались.
— Ты же не куришь, — сказал Алик.
— Теперь курит, — сказал довольный Циркуль.
Артем затушил сигарету.
— Все, — сказал он, откашливаясь, — вы сказали, пока они не придут. Они пришли.
— Ага. Принесли?
— Да.
Мы протянули ему деньги.
Сарьгин их внимательно пересчитал.
— Нормуль, — сказал он, — молодцы, молодежь! Пойдем…
— А чё? – Циркуль посмотрел на Сарьгина, — портвейн им оставим?
— Оставим, — сказал Сарьгин.
— Да ну, — сказал Циркуль. – Надо забрать.
— Хочешь – забирай, — сказал Сарьгин.
Циркуль посмотрел на нас. Он словно взвешивал что-то. Я глянул на Димона. Я знал, что кто-кто, а он им эту бутылку так не отдаст. Ему придется руки отрезать.
«А мне что делать? – подумал я, — ну не бежать же…»
Я посмотрел на Циркуля. В его взгляде не было уверенности. «Струхнул», — подумал я. Стало понятно, что он не решится связываться с Димоном из-за такой ерунды. С Димоном пришлось бы идти до конца, и не поколебать свой авторитет было бы сложно.
— Э-э-э, — сказал Циркуль и махнул рукой, — пусть молодежь развлечется.
— Вот и я, — сказал Сарьгин, закуривая, — о том же. Смотрите тут, не шалите, — сказал он, и эти двое пошли дальше.
— Во блин! – сказал Алик, — это ваще была жесть.
— Что они делали? – спросил у Артема Димон.
Артем молчал. Он был очень бледный.
— Что?
— Курить заставили.
— Как?
— Говорят: будешь? Я – нет. Они: нет будешь. Пока твои друзья не придут. И так… Одну за одной.
— И сколько ты выкурил?
— Не знаю, — Артем закрыл глаза руками, — не знаю.
Его стошнило.
— Ладно, — сказал Димон, — нужно его домой доставить.
— Зачем? – спросил Алик.
— Затем. Посмотри! Он ща в обморок хлопнется. Что ты будешь делать?
— Не знаю.
— Вот-вот.
— Пойдем.
Мы взяли Артема, положив его руки к нам на плечи. Его ноги заплетались.
— Что мы родителям скажем? – спросил Алик.
— Скажем… Не знаю. Что-нибудь…
Мы отошли уже довольно далеко.
— Черт! – сказал Алик, — бутылка! Она же там осталась!
— Беги! – сказал Димон. Алик побежал назад.
— Найдется? – спросил я у Димона, — как думаешь?
Он пожал плечами. Ему было все равно.

Автор

Антон Ратников

Журналист, писатель и немного человек.