Когда-то я хотел написать роман об отце.
Это случилось вскоре после его смерти. Она получилась неожиданной, будто кто-то выскочил из-за угла и ударил тебя в живот.
А ведь он болел раком. Поэтому было бы логично предполагать, что определенные шансы на то, что все закончится так, есть. Но я не предполагал. Мне казалось, этот одновременно грустный и жизнерадостный, умный и ограниченный, уверенный в себе и сомневающийся, в общем весьма противоречивый мой отец будет жить еще долго (не скажу – счастливо).
Но он взял и умер.
«Такой подлянки я от него не ждала… Хотя следовало», — сказала мама. В этот момент она курила тонкую сигарету, затягиваясь с такой силой, что через три вдоха с курением было покончено.
Отец умер в октябре. Примерно за две недели до своего дня рождения – ему должно было исполниться шестьдесят восемь лет. За полгода до этого он лег в больницу, чтобы ему подкрутили что-то в сосудах, а врачи нашли у него рак желудка. Начались анализы, хождения по врачам, какие-то договоренности, рентгены, проволочки.
В конце лета он оказался в больнице. Приближалась операция. Каким-то удивительным образом отец сделал так, что ни я, ни мать, никто любо другой в семье не переживали по поводу ее исхода. Операция и операция. Нам казалось (какие же мы были идиоты), что это немного похоже на то, когда у тебя удаляют фурункул.
Мы ошибались.
Отцу вырезали желудок. Весь.
Я приходил к нему в палату. Худой, бледный, похожий на очень плохую копию, снятую с другой плохой копии, он слабо улыбался и иногда поднимал руку, в которую был ввинчен шланг с лекарствами.
Я рассказал ему, что «Зенит» в последнем матче играл плохо, но выиграл. А вот СКА – играл хорошо, но проиграл. Отец спросил: «А как там «Автомобилист»? Это была шутка про волейбол.
«Ничья», — сказал я. Отец слабо улыбнулся. Ничьи в волейболе быть не может. Да и команду с таким названием уже давно расформировали.
Расформировали…
Восстановление отца шло плохо. Мать жила у него в палате. Лежбищем ей служила скамейка из коридора. Его сосед по палате, живенький башкир по имени Булат, приехал позже него, лег на операцию, а спустя пять дней уже ходил и ел какие-то пюрешки. Ему тоже вырезали желудок, но Булат как будто этого не заметил.
«Наверное, у меня два желудка», — смущенно улыбался он. Его жена всегда, мол, говорила, что он в два горла жрет.
Потом его выписали. Въехал другой постоялец. А отец все лежал.
— Странно, — говорил доктор во время осмотра, — а почему вы до сих пор не ходите?
Отец вздыхал. Ему было неловко. Вряд ли из-за этой неловкости у него начался сепсис. Какие-то бляшки закупоривали сосуды. Его несколько раз переводили в реанимацию. Мать плакала. Я таскал ей в больницу тонкие сигареты.
И все равно казалось, что так закончиться не может. Казалось, он выкарабкается. Выкарабкается и уедет в красивую даль, как это сделал Булат. Булат доказал, что такое развитие возможно!
Но отец умер. Мать в ту ночь уехала домой — помыться и привести себя в порядок. Отцу же, как назло, стало резко хуже. Ну и короче врачи не успели ничего сделать.
Мать, конечно, страдала из-за того, что это случилось тогда, когда ее на месте не было. Успокоить ее получилось не сразу.
Потом похороны… что сказать о похоронах… У санитара была толстая золотая цепь. Вот что запомнилось. Священник был очень хороший. С красивой седой бородой, скромный. Говорят, преподавал в Духовной академии. Пел красиво.
Поминки в каком-то ужасном месте. Вино. Сигареты на ступенях. Грусть, печаль.
«Надо написать о нем книгу», — думал я. В конце концов, перед ним оставался должок. Скажем, есть у меня повесть «Йетство». И там изображен один такой отец. Изображен карикатурно. Возможно, коряво. И как будто я взял у него этот образ в кредит.
Но попытка написать роман провалилась. Я что-то корябал. Ставил себе задачу – написать не меньше десяти страниц за неделю. Писал, но все не то. Фальшивил, как пьяный флейтист. Вроде пишешь правду, но в одном месте берешь не ту ноту, и получается не правда, не полуправда. А что-то иное. Неживое. Что-то полое.
Удалил все файлы. И плюнул на это. Не получается, папа, прости.
Но все же есть одна история, которую нужно рассказать. Это все правда, то есть быль.
Отец не умел работать руками. Вообще. Но искал возможность для дополнительного заработка. И вот он устроился на ночную работу в ЖЭК поселка Девяткино на должность водопроводчика. В этом было рациональное зерно. Отец рассудил, что ночью водопроводчиков никто не вызывает. Все спят. Водопровод работает сам по себе.
Схема работала два месяца, а на третьем дала сбой. Случилась какая-то крупная авария. У жителя поселка Девяткино прорвало трубу. Хлестало как из дыры в борту подводной лодки. Отец приехал на вызов.
— А вы пробовали вон тот болт подкрутить? – спросил он.
Короче, у него ничего не получилось. И на отца написали жалобу. При этом начальник ЖЭКа говорил, что может его оставить, но перевести в плотники. Там задачи были попроще: стругать. Но отец стругать не хотел. Он был интеллигентом.
Такая вот штука.
Короче, романа об отце не будет. Но это и не мой жанр. Я пишу такие вот сниппеты. Этот – о тебе, отец.
