Однажды у меня заболел зуб.
Мама взяла меня за руку, и мы поехали в детскую стоматологию рядом с Пискаревкой. Клинику кто-то догадался засунуть в старый и мрачный двухэтажный особняк. Над крышей кружились стаи летучих мышей. Скрипела дверь.
Мы вошли.
Доктор внимательно посмотрел на меня. Я сжался в комок.
— Спокойно, — сказал он. – Мне просто потрогать зуб. Я не собираюсь его вырывать!
Я расслабился и открыл рот. Док положил два пальца мне на клык и вырвал его к чертям. Я почувствовал что-то, напоминающее щекотку. Мне стало не грустно, но обидно.
С тех пор я больше не доверял врачам.
Потом мы еще ходили к зубным. Я уже примерно представлял, что меня ждет: ложь, боль, отчуждение. Готовность придавала мне сил.
Став подростков, я оборвал эти связи. Никаких белых халатов! Какое-то время эта тактика работала. Но потом зубы как-то напомнили о себе.
Я пришел в клинику. На этот раз сам. Клиника была платной. Но не очень дорогой. Государственных учреждений я старался избегать.
Докторша схватилась за голову. В ее приемной на атласном ковре лежал лев и лениво хлестал себя кисточкой хвоста по бокам. Когда я проходил мимо, он оскалился. Зубы у него были в порядке.
А у меня – нет.
— Да здесь же как минимум три пульпита! – возмутилась доктор.
Пульпит… Чем-то похоже на рейв-танец.
Она сделала какую-то заморозку, и мне было почти не больно. Можно даже сказать, что я слегка прибалдел.
По завершении всех процедур мне прочитали лекцию «Как правильно чистить зубы». Это было очень познавательно. Я ни черта не запомнил.
В следующий раз зубная боль вернулась, когда я куражился в Чехии. Что я делал в Чехии? Наслаждался концертом Red Hot Chili Peppers, местным лежаком (сорт пива) и обществом младшего брата. До Чехии мы добирались на автобусе, идущим из Киева. А до Киева на поезде. Трип не получился простым. Хотя бы потому что большую часть времени мы с братом были сильно пьяны.
Мертвецки пьяны.
Скажем, на концерте Red Hot Chili Peppers мы стали инициаторами небольшой заварушки. Мы пили пиво в буфете хоккейной арены накануне концерта (хоккея не было, концерт проводили на хоккейной арене. Лед предварительно был растоплен специально выпущенными пингвинами).
— Может, закурим? – спросил брат.
— Я слышал, что полгода назад в Чехии запретили курить в закрытых помещениях.
— Почему?
— Заботятся о пауках, жуках и другой живности, скрывающейся в щелях.
— Ну и ладно, — ответил брат и закурил.
Дым он красиво выдувал в потолок. Я пожал плечами и закурил тоже. Не бросать же родственника в беде!
Нас окружали чехи. Их было много. Они сидели за столами и тоже пили пиво. Следующие несколько секунд они внимательно смотрели на нас. Я ловил эти взгляды. Мне показалось, что сейчас к нам подойдут и наваляют по морде. По мордам.
Но нет.
Чехи достали свои сигареты, зажигалки, и тридцать секунд спустя весь буфет пыхал сигаретами, выдувая дым в потолок. Мы докурили первыми и просто наслаждались кайфом. Тут на место прибыли полицейские и стали винтить налево и направо всех курящих.
Подошли и к нам.
— Но сигаретс, мэн, но сигаретс, — сказал брат. Это был первый и последний раз в жизни, когда я видел, как он говорил по-английски.
Полицейский что-то сказал своей собаке. Адский пес, с двумя головами, на каждую из которых был нацеплен ошейник с шипами (не очень гуманно, хватило бы и одного, только большого ошейника), приблизился к нам.
— Хорошая собака, — сказал брат и добавил ему на ухо, — а ну съебался-ка отсюда!
Пес неожиданно подчинился. Вообще он был старый и медленный. Шлепал своими лапами по паркету. И никакой кислоты из пасти. Только вонь.
Полицейский удовлетворился и тоже ушел. А остальных повязали. Мы же вышли сухими из воды. Поскольку большую часть клиентов буфета выкинули с концерта, у них упали продажи, и нам с братом дали скидку десять процентов.
Это нас подвело.
Утром я проснулся с лютым похмельем. А еще – флюсом. Щеку раздуло так, что казалось, мой рот забеременел маленьким гномчиком.
Брат спал на соседней кровати. Я подошел к нему.
— Посмотри.
Он повернулся. Меланхолично посмотрел на меня и отвернулся обратно.
— Сделай одолжение, — сказал он, — уйди. Мне и так тошно. А тут еще ты со своей рожей…
Я ушел и бродил по гостинице, спрашивая у русскоговорящих анальгин. Одна женщина сжалилась надо мной.
— Но на вашем месте, — сказала она, — я бы обратилась к доктору.
— Хорошая идея, — ответил я.
Ни к какому врачу я не обратился, конечно. Я слышал в Чехии врачи злые, как зомби и принимают только чешские кроны.
Я вернулся в номер. Брат уже проснулся и пил пиво на балконе. Лицо его украшала добродушная улыбка. Он кинул мне бутылку.
— Выпей. Тебе поможет.
— Думаешь?
— Хуже точно не будет. Хуже уже просто некуда, бро…
Он был прав. Мы опять напились, а на следующее утро флюс спал.
Чуть позже оказалось, что он просто отступил. Через три года у меня опять раздуло щеку. На этот раз я находился в Петербурге (физически, духовно я был в Лос-Анджелесе, конечно).
Пришлось переться в стоматологию.
Доктор, когда увидела меня, тут же закричала: «К хирургу его! К хирургу!» и вытолкала меня в спину из кабинета.
К хирургу была очередь из трех человек. Одним из них был алкаш-лепрекон, который пропил все и теперь собирался выдрать свой последний золотой зуб. В кабинете он даже не пискнул.
Я нервничал.
Настала моя очередь. Я робко потянул дверь на себя. Внутри кабинета стоял огромный минотавр с руками, похожими на кувалды. В носу у него было кольцо – все как надо.
— Садись, — приказал он.
Я сел.
— На кресло! — заорал он.
— Ааа, понятно.
Просто я сел прямо на пол, где стоял.
Короче, команды из нас не получилось.
— Открой рот.
Я открыл.
— Что вы будете делать?
— Закрой рот!
Я закрыл.
— Да нет же! Открой! Я фигурально выражаюсь…
Короче, это был очень странный доктор. Второй по странности в моей жизни. Номер один – нарколог из наркологического диспансера. Он плотно сидел на седативных препаратах. Когда я пришел к нему на прием за справкой, нарколог уснул.
Что же касается хирурга, то я видел, как шел пар из его ноздрей. Боже он был очень страшным! Мне показалось, что сейчас он возьмет раскаленную кочергу и поставит мне на лбу клеймо.
Он привязал меня к креслу толстенным канатом и сунул в рот кляп. Потом подумал и вынул его.
— Пожалуй, это лишнее…
Потом потянулся за клещами. Огромные, ржавые… Не инструмент стоматолога, а инструмент кузнеца.
Я почувствовал вкус металла на языке.
— Будет больно, — сказал хирург. Я зажмурился…
Лепрекон все еще сидел в коридоре и рассматривал зуб.
— А где твой? – спросил он меня.
Я пожал плечами. Кровь еще текла у меня между пальцами, которыми я прикрывал рот.
Лепрекон как будто остался мной недоволен.
Больше я не допускаю таких проколов. Хожу к стоматологу чаще чем в церковь – раз в год. Стоматолог у меня хорошая, чем-то напоминает Фрекен Бок из советского мультфильма про Карлсона. Однажды я случайно прикусил ее палец. Она в ответ дала мне пощечину. Со стороны могло показаться, что мы – старая супружеская пара.
— Извините, — сказал я ей, уходя.
— Ладно, — ответила она, внося что-то в мое личное дело, — до свадьбы заживет.
В гардеробе женщина дала мне пальто.
— У вас, — сказала она, — прекрасные, здоровые зубы! Мы-то с вами знаем, как это важно для кентавров.
— Раньше было важно, — сказал я, — а сейчас все ставят себе виниры.
— Но это только если богачи. У нас на такое добро денег нет.
— Да, — сказал я, — и правда, нет.
Я поблагодарил ее и поскакал по делам.
