Собрались в книжном магазине «Фаренгейт» читать рассказы.
— Хорошо, что современная литература сейчас не очень популярна, и нас меньше пятидесяти человек собралось, значит мы не нарушаем закон, — сказал организатор вечеринки Дима, он был небрит и слегка опух после вчерашнего, а может с недосыпа. Или и то и другое.
Ему импонировало сравнение с Декамероном и некая интимность происходящего, но я предпочел бы этому месту стадион, потому что притащил 10 экземпляров своей первой книги и мечтал ее распространить среди огромного количества читателей. Я сдал их продавцу и он похвалил переплет, а также предупредил о 50-процентной наценке. В итоге моя книга продавалась за 350 рублей. Вадим Шамшурин свою предлагал за 250, но у него была мягкая обложка, а москвич Дмитрий Убыз прислал свою — ее выставили за 750, что было невероятно дорого.
— Сразу видно — московский автор, — сказал я, отказавшись от покупки. С жалостью. Мне нравились его формалистские картинки. Типа обнуление «Я», и множество букв “Я”, заключённых в ноль. Что-то в этом было.
Первым читал я. Специально взял два лёгких, небольших рассказика. Не могу сказать, что они идеально зашли. Но вопросов ко мне не было, а формат вечера подразумевал некий интерактив и даже разбор текстов. Спросили что-то про уместность сатиры в современном мире, намекая, что она вроде как неуместна. Я тоже что-то такое ответил, мол, уместно, идите в жопу.
Следующим был Вадим Шамшурин — человек с восхитительно грустным лицом и неплохой писатель. Но я приходил в себя после чтения и ни черта не понял, если честно. Помню, в рассказе фигурировал воображаемый кот.
Третьим вышел читать интеллигентный мальчик с большой нижней губой. Что-то про Пискаревку. Очень топорно написанный текст про противостояние с гопниками. Многим понравилось. Хотя текст был слабеньким.
Четвертым аудитория увидела Тимофея, редактора паблика, который все это организовал. Текст у него был построен по принципу «Автор выебывается». Он так создавал фразы, чтобы люди обратили на него внимание. Может, это и неплохо, но у меня вызывает отторжение. Однако у него там была одна классная сцена, где мальчики смотрят порно, а потом думают повторить кое-что из увиденного, и один из мальцов убегает. Классная сцена. Но она терялась во всем этом словоблудии. И все же Тимофей в этот вечер был лучшим, хотя нашлись те, кто выступил резко против рассказа. Его даже обвинили в графомании. Обычно так поступают сами графоманы. Ведь люди видят в других отражение себя…
Пятой читала моя знакомая по студии Аствацатурова — Таня. Ее текст был похож на краткий пересказ какой-то полуденной драмы на телеканале Россия. Что-то про тренера-боксера. Много лихих сюжетных поворотов. Не мое, в общем.
К концу вечера Дима-организатор прилично нарезался красным крепленым. Он обратился к Тане: «Скажите, у вас утопия?». Утопия? Впрочем, его можно было простить — в середине ее чтения он пошел ссать, опрокидывая стулья. А поскольку туалет был совсем рядом — за фанерной стеной, потом в тишине слышалось задорное журчание.
-Наверное, — сказал в конце вечера Дима, — можно переходить к неформальной части…
Я надеялся, что кто-то заинтересуется моей книгой, но всем было насрать. 10 экземпляров так и осталось лежать на полке. Тогда я, ведомый каким-то импульсом, схватил книгу Убыза и сунул себе под куртку. Будет что почитать долгими весенними вечерами в бесконечном карантине.