Решил сходить за пивом.
Без двадцати десять.
Пошел.
Во дворе цвела акация. Ну может, и не акация. Просто подумалось: вот она, акация.
А потом подумалось: не, не акация.
Прошел дождь. На улице сыро. Облака вдали переливались на заходящем солнце. Дом из белого кирпича стал красным.
Светофор тоже стал красным. Через дорогу туда-сюда бегал мужик с сумкой. Все не мог проститься с собутыльником. Он рисковал жизнью. Видно, хороший собутыльник. Хороший мужик.
Кофейный ларек уже закрыт. А фруктовый еще работал. Там женщина торговалась за малину. Малина казалась ей дорогой.
Навстречу шло семейное трио. Мужчина – толстенький, хорошенький, вел ребенка. Женщина – симпатичная, но строгая. Высокая. Почему-то подумалось: она его поколачивает.
Дурацкая в сущности мысль, но от нее уже не отделаться.
Поколачивает.
Не бьет. А так, поколачивает.
Шла соседка. С третьего этажа. Как-то помог ей передвинуть мебель. Это не эвфемизм. Действительно передвигал мебель. Шкаф. Шкаф скрипел. Тяжелый шкаф был. Она сказала «Спасибо» и грустно улыбнулась. Вообще она всегда грустная. У нее ребенок растет, девочка. Мужа нет. Или она его искусно прячет. Любовника – тоже. Наверное, поэтому и грустная. Грустная и спокойная.
Поздоровался с ней. Она проигнорировала. Может, не услышала. А может, решила, что не будет со мной здороваться. Может, ей не понравилось, как шкаф я у нее двигал. Или наоборот – так понравилось, что захотела со мной переспать, а я ушел, как дурак. Или изначально шкаф был только предлогом.
А может, и не было никакого шкафа?
Короче, прошла мимо. Спокойная, грустная. Вот, думаю, дрянь какая… Могла бы и поздороваться! Идет мимо соседа и не здоровается, молчит.
Но, наверное, она просто меня не заметила.
Не могут же быть люди такими невоспитанными.
Магазин с алкоголем приближался. Подумалось, что было бы забавно, если бы его не существовало, этого магазина. Приходишь – а его нет. Закрыли. Больше нельзя алкоголем торговать. Извините. У нас сухой закон дума приняли. Как вы не слышали? Вчера это было. Во всех чтениях. Сразу. Пить нельзя. Теперь только радоваться можно. Идите лучше в хозтовары, купите себе удобрения. Как зачем? Чтобы удобрять мир вокруг…
Дерьма себе купите…
Но магазин на месте. И дед у магазина на месте. Он всегда тут сидит. Зимой, летом – одним цветом. Цветом выцветшей рыжины. Сидит и молчит. Или выпивает медленно. Он даже мелочь не спрашивает. Ему и так дают. Или пиво из магазина выносят. А чего не вынести? Дед тихий, спокойный, многого не просит.
Беру в магазине пиво. Его выбор существенно ограничен санкциями. Просто беру, не глядя. Главное, чтобы пенилось.
На кассе заминка. Карточка не принимается. Вот будет потеха, если…
Но в итоге карточка принимается. Рад. Люди в очереди тоже. А то они уже нервничать начали. Заминка на кассе, когда до конца торговли пять минут.
Выхожу на улицу, вдыхая воздух. Даю деду десять рублей. Дед улыбается и убирает монетку в карман.
«Война – хуйня, — говорит он медленно, подбирая слова, — главное – маневры».
Маневры…
Хорошо. Дождь прошел. Завтра будет хороший день.
Если, конечно, будет.
Рубрика: Рассказы
Дорогая, я уменьшил детей
Слушай… Даже не знаю, как сказать…
Что?
Это, короче… Блин…
Ну говори!
Короче, я уменьшил детей.
Что? Что ты сделал?
Уменьшил детей. Вот.
В смысле уменьшил? Как это уменьшил?
Ну я разные опыты провожу. С квантами.
С кем, блять?
Ну не с кем, а с чем…
Что с детьми?
С ними все в порядке!
Все в порядке?
Да, они просто… просто стали меньше.
Насколько меньше?
На… на много меньше.
Блять! Где они?
Вот.
Где?
Да вот же.
Что это?
Это наши дети.
Это какая-то моль.
Нет, это наши дети. Вот Паша. Вот Кирилл.
Кирилл?
Да.
А почему у него шесть лапок?
В смысле шесть лапок?
Ты мне тычешь в лицо какого-то жука, идиот!
Ой, может, я перепутал… прости… Зрение не очень.
Где они? Где они, козел?
Были в лаборатории… Откуда там могли взяться жуки?
Они что, размером, как жуки?
Ну да… Даже меньше.
Пидорас!
Давай без оскорблений.
Да ты просто мудак… Уменьшил он детей. Быстро идем в лабораторию!
(Идут в лабораторию)
Честно говоря, несмотря на то, что наши дети стали меньше, я счастлив.
Что?
Я счастлив. Моя работа, которую я вел десять лет, увенчалась успехом.
Пошел ты на хуй!
Давай без оскорблений! Я, возможно, получу Нобелевскую премию.
Пизды ты получишь, а не премию! Старый алкаш!
Я уменьшил детей! Я пожертвовал ими ради науки… Я как Авраам, понимаешь?
Говно ты собачье, вот ты кто!
(В лаборатории).
И где они? Где дети?
Были там, на столе. У меня все тщательно записано. Есть видео.
Мама!
Я слышу их!
Мама, мы здесь!
Где вы? Где?
Здесь! Здесь!
Киря! Паша! Я вижу вас!
Мы здесь, мама! Помоги нам!
Очень страшно, мама!
Не давай папе включить вон тот рубильник!
Сейчас… Сейчас, мои хорошие, я только кое-что выясню… Значит, ты специально?
Что?
Специально уменьшил их?
Я?
Головка от хуя!
Не выражайся, тут дети!
Пошел в жопу! Ты специально это сделал?
Мне нужен был объект.
Ты осел! Ты мог уменьшить кота!
Конечно! Барсика нет уже три дня. Если бы ты не постоянно пила мартини с тоником, то была бы в курсе.
Барсик? Ты уменьшил Барсика?!
Конечно! Я ответственный ученый! Я не мог сразу же уменьшать детей… Это ненаучно!
Кретин!
Не надо драться!
Быстро верни детей и Барсика!
Барсика не получится вернуть… Он стал слишком маленьким. Размером с пылевого клеща. Другими словами, его хрен найдешь.
Мама, мама! Нас страшно!
Верни детей, гондон!
Дело в том, что мои расчеты оказались верны только на половину…
Что?
Я могу уменьшать, но увеличивать пока не могу. Должно пройти какое-то время… Серия экспериментов… Может, месяц.
Долбоеб!
Я попрошу не выражаться!
Хорошо… Хорошо… А как ты их уменьшаешь?
Вот нужно встать сюда, в центр круга.
Тааак. А потом что?
Потом нужно нажать вон тот рубильник… Только… Куда ты идешь? Что ты делаешь? Неееееет!
Мудозвон! Так тебе и надо. Где ты? Исчез! Ха-ха! Давно я этого ждала…
Мама, мама, нам страшно!
Все в порядке, мои хорошие. Вы видите отца?
Да, вон от в центре круга.
Он стал еще меньше, чем мы, мама.
А ну-ка разойдитесь.
Мама, что ты делаешь?
А вот что! Вот так! Давлю этого старого хрыча, как таракана!
Мама! Мама!
Вот тебе Нобелевская премия, чертов подкаблучник!
Мама! Мама!
Не бойтесь, дети! Все будет хорошо! Прыгайте сюда, вот так. Ко мне в карман! Я позвоню дяде Коле. Он придет и все настроит. Мы с дядей Колей большие друзья. Он будет рад этим переменам!
Правда, мама?
Конечно! Он придет, все починит, и вы снова будете большими.
А если нет, мама?
Тогда я буду всегда носить вас в своем кармане. Мы всегда будем вместе!
Мама, нам страшно!
Не бойтесь, все будет хорошо. Дядя Коля все починит!
Правда, мама?
Конечно! У дяди Коли заботливые, добрые руки. Все будет хорошо, дети. А теперь маме нужно немного выпить. Куда этот старый поганец мог спрятать ключи от мини-бара?
Недолгое счастье
Прочитал рассказ Хемингуэя. «Недолгое счастье Фрэнсиса Мак… какого-то». Хороший рассказ, но не то чтобы феерия. Или фиеста.
А Владимир Познер считает, что это вершина мировой литературы. Я сам это слышал. В фитнес-клубе.
Не то чтобы мы ходим с этим великим человеком в один фитнес-клуб. Нет. Просто я любознательный. А еще у меня есть смартфон и наушники. На беговой дорожке в фитнес-клубе я слушаю всякие подкасты. Это был подкаст с Познером, и я послушал его.
Хороший подкаст. Не вру. Я соврал только про беговую дорожку. Настоящее название для тренажера, на котором я слушал Познера, мне неизвестно. Суть тренажера в том, что он модулирует подъем по лестнице. Да, ты как будто идешь по бесконечной лестнице вникуда. Я называю этот тренажер «Лестница Иакова». Есть такой американский фильм восьмидесятых годов. Страшный до чертиков. Там ветеран Вьетнама потихоньку сходит с ума от одиночества и бессмысленности, слоняясь по нью-йоркской подземке. А в конце выясняется, что на самом деле он умер двадцать лет назад под Сайгоном. А это вообще Чистилище, или что-то в таком роде.
Хороший фильм.
Познер рассказал в подкасте много хорошего. Думаю, это был тот случай, когда во время занятия я накачал в большей степени мозг, чем ягодичные мышцы. Хотя, по идее, должно быть наоборот.
Например, Познер говорил о Маршаке. Он очень интересно о нем рассказывал. Дело в том, что Познер когда-то, в шестидесятые, был его литературным секретарем. Отвечал на звонки, бегал на почту и, наверное, в магазин. Еще сидел у кровати, когда Маршак болел. Познер его очень ярко описал. Маршак много курил. Три пачки в день. Еще он плохо отзывался о других поэтах. Но Чуковского любил. А Бориса Заходера называл «Заднепроходер». На мой взгляд, так себе шутка. А Познер, оказывается, мечтал стать переводчиком с английского. А стал журналистом.
Почти моя история. Ну почти моя.
Причем здесь старина Хэм? Он видел его в детстве. Старик (без моря) приходил домой к его отцу. Отец Познера жил одно время в США и работал в киноиндустрии. Они собирались поставить фильм по «Снегам Килиманджаро». Или по другому какому-то фильму. А проблема Хэма в том, что все его экранизации — полное дерьмо. Чуть позже с похожей проблемой столкнется Стивен Кинг.
Эрнесто заходил в дом отца Познера, чтобы поговорить, а нельзя ли как-то переломить ситуацию. Нельзя ли наконец, вашу мать, поставить по моей книги, какой-то нормальный фильм. Что-то вроде «На Западном фронте без перемен», только еще лучше.
Наверное, отец Познера сказал «Конечно». Или «Само собой, старина». А потом получил советское гражданство и нахрен уехал из Америки. Потому что там начинался маккартизм. Такая вот странная история.
На следующий день после похода в фитнес-клуб я работал. Сидел на кухне и анализировал, анализировал, анализировал разные заявки. Одна заявка касалась работы одного фонда, председателем которого был как раз Владимир Познер. В прошлом году ему дали какую-то премию фонда. Есть фотография. Довольный Познер широко улыбается. Жаль только, что в статье об этом на сайте фонда его называют Позднер. Очень это непрофессионально, на мой взгляд.
Эта ошибка меня очень порадовала и даже воодушевила. Клянусь, это было самое яркое событие дня. А ведь именно в этот день Владимир Путин выступил с обращением к нации и признал сразу несколько аббревиатур.
Член
Я случайно узнал, как женщины измеряют мужские члены. Ну может, не все женщины, а некоторая их часть. Лучшая часть.
Поскольку линейка — это слишком громоздкое приспособление и его невозможно использовать незаметно они применяют следующий прием. Заранее замеряют расстояние между своим большим и средним пальцем. Это расстояние плюс-минус равно длине среднего члена.
Да, некоторые члены выбиваются из общей массы и оказываются либо чуть больше, либо чуть меньше, либо значительно больше, либо значительно меньше. Но это, если использовать распределение Гаусса, не такие уж и частые варианты. Их можно отбросить. В основном, для измерения мужского члена достаточно знания расстояния между своим большим и среднем пальцем.
Кумир
Очень мне нравится писатель Овчинников. Как писатель. Не как мужчина. И даже не как человек.
Творчество его люблю. Но не все. Только писательское.
Еще он картины пишет. Но это я не люблю. Это живопись. Слова вроде однокоренные, но виды искусства разные.
Овчинников не молод. Толст. У него борода. В общем, это типичный российский писатель слегка за 50. Писатель с тяжелой творческой биографией. С тяжелой судьбой. И, соответственно, тяжелым характером.
Рубашка на груди писателя Овчинникова расстегнута. Оттуда выбиваются клочки волос. Есть и седые. Овчинников склонился над столом. Он читает рассказ. Не свой. Мой.
Мой рассказ он читает нехотя.
Хармс
В детстве мама читала мне Хармса.
Книга была огромная, сиреневая. Я потом подрос и порвал ее. От любви.
Стихотворение «Иван Торопыгин пошел на охоту» доводило меня до истерики. Однажды я так сильно смеялся над ним, что упал со стула. Прямо как Пушкин.
Кстати, падать со стула больно.
Хармс преследовал меня.
После университета стал водить экскурсии. Гуляли по городу. Я делал умное лицо. Посмотрите налево, посмотрите направо, посмотрите на себя — кем вы стали?
Экскурсии по Довлатову очень любили мужчины. Бродский был интересен интеллигентным женщинам сильно за сорок.
Хармса любили молоденькие.
Я из кожи вон лез, чтобы произвести хорошее впечатление. Но ни разу меня не позвали после экскурсии на свидание. Наверное, это нормально. Кто зовет гида на свидание? Ведь вы, по сути, уже только что были на свидании. Только общественном. А сам я почему-то не стрелял у девушек телефончик.
Дурак был, короче.
Рассказ «Проект Евгения»
Художник Васин позвал меня на открытие своей выставки. Я не хотел идти. Мне не нравится Васин. Мне не нравится его творчество. В целом мне не нравится мир. Смена времен года меня не устраивает.
Но.
Неделя была такая раздражающая, такая кровепьющая, такая нервопаралитическая, что решил. Пойду.
Надо же в пятницу напиться культурно.
Пришел. Антураж вполне привычный. Бывший хлебозавод. На его месте теперь креативное пространство. Что такое креативное пространство? Видимо, мириады маленьких магазинчиков, где продают фенечки из Китая и сладкую газировку. Там ходит много подростков. И царит нездоровый ажиотаж.
Псевдобогемное место, короче.
Рок-группа
Денис решил создать рок-группу.
Это он мне так заявил прямо на вечеринке.
— Что ж, — сказал я, — Это ответственное решение. Я рад за тебя, Фредди.
— Рок-группу, — повторял, как заведенный Денис, — рок-группу.
Не знаю, может, ему нужно было мое благословение или еще что.
— У тебя есть знакомые музыканты? — спросил он.
Я задумался.
— Я знаю одного мужика — вылитый Розенбаум. Поможет тебе с перкуссией, если повезет. Я правда, не знаю что это…
— Я ищу музыкантов, — продолжил Денис, — мне нужны музыканты.
— Подожди… Ты что, решил создать рок-группу без музыкантов?
— Ну да. Пока я один. Мне нужны…
— Собутыльники?
— Единомышленники.
— Ну я и говорю.
Денис задумался.
— У тебя есть знакомый басист или барабанщик?
— Нет.
— А гитарист?
— Нет.
— Подожди. Ты ведь, вроде, играешь на гитаре?
Я замялся.
— Ну так… «В траве сидел кузнечик» могу слабать. «Чайф». Еще знаю вступление из Sweat child o’ mine. Но это скорее случайность.
— Значит играешь? Отлично! Ты тоже будешь в моей группе.
— А если я не хочу?
— Что значит «не хочу»? Такого просто не может быть.
«Розенбаум»
Как-то зашла речь о Розенбауме.
Вася по вторникам приходил в бар под названием «Пальма и пища» и ставил те пластинки, которые хотел. Он гордо называл этот процесс диджеингом. В конце выступлений в ход шел козырь — альбом Розенбаума 1986 года «Мои дворы». Для гостей это служило командой «Пора расходиться». Но однажды в баре оказался безымянный смутьян из Читы.
— Музыкант! Играй еще! — кричал он в направлении Васи и кидался в него пятистарублевками.
Вася был рад, но охрана быстро вывела поклонника.
— Пожалуй, — закончил эту притчу Вася, — это был момент самого громкого успеха Яковлевича с 1995 года.
Рядом с домом
Ветер разносит снег по городу. Кутаюсь в шарф, иду к дому. В Петербурге интеллигентный мороз: пощипывает, но не кусает.
На перекрестке — пустота и светофор всем показывает красный свет. Разве так бывает? Наверное, бывает.
Мимо пробегает человек, закутанный в нечто синтетическое. Он похож не столько на спортсмена, сколько на человека, который решил продемонстрировать окружающим свои ноги.
Он старается держаться подальше от ночного клуба «Город грехов». Рядом с ним две недели назад убили человека.
Зеленый не загорится никогда. Я иду на красный. Из-за поворота выскакивает машина. Водитель будто только и ждал меня. Следует перебранка. Тон повышенный, но обходится без истерик и травматических пистолетов. Да и что тут скажешь, если все двигались на запрещающий сигнал?
— Если всем горит красный, то пешеход главный! — говорю я.
— Если всем горит красный, то главный я! — отвечает водитель.
Интересные они все же люди.
Из машины вылезает его спутница. Денис, поехали!
Денис подчиняется. Кажется, если всем горит красный, то главная — она.
Почти дохожу до дома.
— А где здесь аптека? — спрашивает женщина в красной шапке. Она стоит спиной к огромной вывеске «Аптека. 24 часа».
— Я не знаю…
— Жаль.
— Шучу. Посмотрите назад.
Она смотрит. Потом поворачивается ко мне.
— Хорошо. А аптека-то где?
— Вот она, — говорю.
— Понятно.
Она уходит. Главное не ошибиться. Ведь соседнее здание — суши-бар.
Открываю калитку, ведущую во двор. Приветственно взмахиваю рукой, проходя мимо охранника. Охранник привычно молчит. У нас во дворе и дворник высокомерный, и охранники, а живущий в будке кот, кажется, думает, что он президент.
Скоро я буду дома. В теплоте.