20 декабря. Пунктир

Впервые за последние три-четыре недели я увидел солнце. Не знаю, может оно и раньше появлялось из-за туч и как-то себя обозначало, но наши с ним графики что-то не совпадали. А вот сегодня удача мне улыбнулась, да. Ну что сказать… Солнце как солнце. Очень яркое. Чересчур.

Алена мечтает о посудомоечной машине на Новый год, но боится заказывать ее у Деда Мороза – машина может не пролезть в окно и кроме того грозит поломать ёлку.

Сегодня Витя подошел ко мне и спросил: «Пап, можно я тебя разрисую?» А я сказал: «Давай». От неожиданности Витя поставил мне на руке фломастером одну маленькую точку.

В течение дня я выпил две огромные кружки кофе, но все равно клевал носом на лекции по литературе. Сегодня была последняя, а я так и не раскрыл причину этого эффекта. Впрочем, одно из двух: либо помещение душное, либо преподаватель.

Читаю книгу писателя Крусанова. Круассаны мне нравятся больше.

Между фразами «Все что ни делается – к лучшему» и «Дерьмо иногда случается» в общем-то можно поставить знак равно.

14 декабря. Пунктир

Рассветает сейчас так, что лучше бы и вообще не рассветало. Солнца нет, и тьма не исчезает, как летом, а просто становится менее плотной. Причем ненадолго. В одиннадцать еще темно. В четыре часа дня – уже темно. А южане еще удивляются, почему это русские такие хмурые. Будешь тут хмурым с такой погодой.

У Ники появилась новая привычка. Когда что-то складывается не так, как она хочет, девочка просто встает посередине комнаты и начинает свой коронный сухой плач. То есть, всхлипывания, аканья и причитания есть, а слез нет.
Ника громкая и упрямая. Она может по полчаса так стоять и выводить на одной ноте это свое: «А-а-а-а-а-а».
Потом, правда, она успокаивается и, понимая, что перегнула палку, начинает подлизываться. Улыбаться, строить глазки, обнимать. Искусство манипуляции возрастает с каждой неделей. Боюсь, скоро она заставит меня отдать ей все свои деньги. И ведь я отдам.

Акт просмотра оперетты – опереттинг.

Дед Мороз занимается подлогом.