Мы вернулись

Петербург встретил нас леденящим ветром, мокрым снегом и беспросветной серой мглой. Самолет долго кружил над аэропортом, словно испуганный голубь, потом устремился вниз, разрывая белесую пелену, похожую на пенку из капучино.

Дети держались достойно, хотя и Ника, и Витя провели почти что бессонную ночь, но их глаза были наполнены печалью. Печалью и усталостью.

Взрослые устали не меньше. Взлеты, посадки, ожидание в транзитном терминале, бесконечные чашки кофе, турбулентность, напряжение — все это давало о себе знать. Вид у нас был такой, словно мы идем с фронта.

Но Алена находила в себе мужество улыбаться.

Огляделись. В Москве мы застали солнце, а в Питере погода почти не отличалась от сургутской. Над родным городом нависли тяжелые тучи. Казалось удивительным, что самолет десять минут назад смог прорваться сквозь них. Белесая пелена? Кхм.. Отсюда, с земли тучи казались плотнее асфальта.

Подали автобус. После размашистого и опрятного Домодедово Пулково выглядел забытым провинциальным аэровокзалом. То ли Барнаул, то ли Сыктывкар — не понятно. Лишь надпись на фасаде здания доказывала, что мы не ошиблись.

Багаж доставали быстро. На удивление быстро. Девушка, сверяющая цифры на багажных талонах и чемоданах, улыбалась и была вежлива. Я уже подумал, что меня снимает скрытая камера или еще что, но я ошибался. Спустя минуту меня обхамили на стойке такси.
— Нету машин!
— Как нет? А это что! — говорю, показывая на ряд авто с шашечками.
— А это, — отвечает барышня, — не наше ведомство.
— А чье же?
— Не знаю. У них спросите.

В отдалении мнутся человек десять с желтыми бейджами на груди. Они предлагают доехать до проспекта Большевиков за полторы тысячи (и намекают, что цену могут немного сбить), официально такси стоит восемьсот рублей.
— Нет, — говорю, — я лучше подожду.
Парень с бейджем надменно улыбается.
— Ждите.
Но такси действительно скоро приезжает. Водитель помогает загрузить вещи в багажник. Заигрывает с засыпающей Никой. Если бы он еще спел ей колыбельную, я бы добавил ему чаевых…

Едем по кольцевой. С эстакады через грязное окно город кажется совсем уж унылым. Мелькают гаражи, склады, подозрительные заводы, грозно нависает громада Южной ТЭЦ. Удивительно, что эту местность заселяют, в общем-то, обыкновенные люди. Представляется, она идеально подходит лишь для роботов. Роботов без амбиций стать людьми.

Я чувствую тоску и усталость. Дети засыпают рядом со мной. Сначала кладет голову мне на плечо Витя. Затем, сидя на коленях, затихает и начинает сопеть Ника. Я тоже хочу спать, но обнимаю детей и стараюсь отдать им как можно больше тепла. Меня не было четыре дня, а кажется, прошла вечность. Я всего лишь пролетел две с половиной тысячи километров туда и обратно (два часовых пояса — не так уж и много в масштабах Земли) — а у меня такое чувство, будто это другая планета.

Завтра все будет совсем по-другому, привычные вещи вернутся на свою орбиту, но это щемящее чувство тоски и отчаяния — пожалуй, его тоже стоит сохранить в своем сердце.

Ведь и из этого складывается жизнь.