Просыпался долго, словно выплывал из глубокого колодца. Когда выплыл, стало немного обидно, что ночь уже закончилась. Надеялся увидеть сегодня сны, но как всегда проспал, завернутый в черноту.
У Ники утром было прекрасное настроение. Она даже спела какую-то песенку про елку и снежок. Кроме того, у нее появилась новая привычка. Едва выйдя из подъезда, она плюхается в снег. Главное, чтобы эта привычка исчезла к лету, когда снег растает (а он, говорят, растает). Витя, как и все школьники, с утра хмур и сер.
Поехал на запись в Ленэкспо. Ничего не обычного не произошло. Я записал несколько интервью, пока за окном угрюмо светало. Замышлял выпить кофе, но передумал. Происходящее мне не очень нравилось. Казалось, я смотрю восьмой сиквел к не очень удачной мелодраме. Кроме того, меня едва не сбила девушка на сигвее. Еще я повстречал человека, наряженного в огромный костюм желтой птицы. Я так и не понял, что он рекламировал. Не знаю, может, он вообще выражал какой-то протест.
На работу приехал к часу, сдал газету, поделал еще кое-какие дела. Впрочем, на попадание в книгу рекордов Гиннеса я и не надеялся.
Забрал Нику и заехал в детский магазин, чтобы купить ей сменную обувь для садика – старая порвалась. Перемерили, наверное, полтора десятка всяких тапочек, туфелек и кед. Многие из них подошли по размеру. Но Ника их отвергала. Наконец, сошлись на сиреневых. Ника сказала «Это мой цвет».
Сейчас десять часов. Мать уже второй день живет у нас. Два часа назад я увидел по телевизору Путина. А теперь иногда, оборачиваясь на звук, замечаю, что по ящику показывают «Старски и Хач». Старски и Хач мне нравятся больше.