Я вернулся домой в одиннадцать. Темнело, шел мелкий дождь.
Под окном стояла скорая помощь. Маячок на крыше вспыхивал синим. От этого становилось немного тревожно. Водитель скучал. Он смотрел перед собой в пустоту. Он был очень немолод.
Поднялся на четвертый этаж. Открыл дверь. Пустота.
Снял ботинки, куртку. Бросил сумку с бумагами на диван. Неудачно, сумка съехала вниз. Я не стал обращать на это внимание. Я мало на что обращаю внимание.
Прошел на кухню. Одиннадцать часов. Может сделать кофе? Нет, для кофе уже поздно. Ужин? Так устал, что и есть не хочется…
По радио играло что-то веселое. Слов было не разобрать. Что-то про любовь. Или про ненависть. Или одно, или другое.
Я сделала яичницу на скорую руку. Взял три яйца, взболтал ложкой, посолил. Достал сковороду, плеснул на нее масла, покрошил хлеб, порезал томат – он уже начал подгнивать, поэтому я разрезал его пополам и испорченную часть отправил в мусорное ведро. Потом я залил это добро гоголь-моголем и налил полный стакан молока.
Через пять минут блюдо было готово. Пахло приятно. Я включил волну с новостями, но новости были скучные и не отличались разнообразием. Тогда я вернул песни про любовь.
Яичница получилась что надо. Я назову ее яичница прекрасного понедельника. Понедельник, конечно, был не из лучших. Но разве можно назвать блюдо яичница так-себе понедельника? Нет, не пойдет. Яичница прекрасного понедельника – удачное название, как ни крути.
Я открыл посудомоечную машину и загрузил туда тарелку с вилкой и сковородкой. Там уже стояла посуда, оставшаяся с пятницы, с субботы и с воскресенья. Хотя с субботы посуды там не было, в субботу я не ночевал дома…
Я выключил радио, потянулся, достало с верхней полки граппу и налил себе стаканчик. Кинул в стаканчик лед. Лед стал таять у меня на глазах. Я смотрел на это и смотрел, не мог оторвать глаз. Я долго так стоял.
Со стаканом я прошел в комнату. Включил ящик, спортивный канал. Там показывали американский футбол, и это меня немного смутило. Ну какой, к черту американский футбол? Я выключил ящик.
Включил компьютер, зашел в Интернет. Что тут у нас интересного? Одно дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо и снова дерьмо. Раньше это называлось новости.
Я поставил качаться вчерашний матч Спартака и Локомотива. Чихать я хотел и на Спартак и на Локомотив, но что-то нужно было смотреть… Хоккейный сезон начнется не скоро, а американский футбол меня как-то не возбуждает. Кстати, о возбуждении. Я открыл знакомый порносайт и исследовал обновления за последние пару дней. Ничего нового я там не увидел. Секс по-прежнему заключался в наборе нехитрых телодвижений.
Матч скачивался очень долго. Я устал ждать. Открыл книгу Фицджеральда. Я как раз перечитывал «Ночь нежна». Этот роман… мне все никак не удавалось его преодолеть. «Великого Гэтсби» я осилил за три дня, а «Ночь нежна» для меня был словно пустыня Гоби. Я тонул в зыбучих песках… Но я настойчив. Я поглощал абзацы. Розмари, зовут главную героиню. Дик – зовут главного героя.
Матч скачался. Я включил. Спартак и Локомотив. Мне хватило десяти минут, чтобы понять: футбол по-прежнему заключался в наборе нехитрых телодвижений. Ничего нового. К тому же, я знал счет. Один – один.
Мне стало скучно, я зевал. Я выключил футбол и пошел в туалет. Среди кипы журналов я выбрал тот, что про путешествия. Я занял привычную позицию и начал неспешно пролистывать страницы. Статья про Ямайку показалась мне излишне литературной. Она заканчивалась так, как заканчиваются большинство рассказов Хантера Томпсона. Журналист сидел в баре и выпивал. По-моему, так с этого лучше начать. Я пролистал еще пару статей. Одна из них рассказывала о необычайной фауне Сейшел. Билет на Сейшелы стоит порядка восьмисот долларов. Мне стало очень обидно.
Я закрыл журнал. Ничего хорошего из меня не вышло. И дурного тоже. Даже сходить на горшок по-человечески не могу.
Я пошел в ванную и как следует почистил зубы. Из десен потекла кровь. Смешавшись с зубной пастой, кровь стала светло-коричневой. Казалось, я набрал в рот краски. Я улыбнулся отражению в зеркале. Какая нелепая физиономия!
Бриться я не стал. Кинул грязные трусы в корзину с бельем. Внимательно посмотрел на себя еще раз. Нужно купить какой-нибудь крем для лица. Какую-нибудь мужскую косметику. Это обязательно. Моя кожа становится похожа на старую резину. Я еще слишком молод, чтобы выглядеть, как бывшая в употреблении надувная кукла.
Я выключил в ванной свет. Я выключил во всем доме свет. Я пошел спать.
Засыпая, я думал о том, что мне так не хватает, так не хватает моей жены.
Мне было очень плохо.
Метка: рассказы
Рассказ «На работе»
На работе я занимался вот чем.
Прочел статью, которую автор, приславший письмо в нашу редакцию, озаглавил «Искры счастья». Речь в ней шла о каком-то музыкальном коллективе. Заканчивалась статья обвинениями в адрес властей и, в частности, в мой адрес. Мне в вину ставилось то, что я, как редактор газеты, уделяю слишком мало внимания деятельности этого ансамбля.
Потом еще позвонила какая-то женщина. Разговор у нас вышел таким:
— Хочу вам пожаловаться.
— Да, я слушаю вас.
— Эта проблема касается 445-й школы.
— Что за проблема?
— Дети ободрали всю кору.
— Простите?
— Говорю: дети ободрали всю кору.
— Тааак. И что это значит?
— Как вы не понимаете! Деревья умирают! Трухлеют прямо на глазах! Да они же представляют угрозу!
— Кто? Дети или деревья?
— Дети… В смысле, деревья… Да, деревья! Их нужно немедленно спилить!
— Вы хотите, чтобы это сделал я?
— Нет, я хочу, чтобы вы оповестили об этом жителей! Это же ваша обязанность!
— И как вы себе это представляете?
— Не знаю… Сделайте фотографии, напишите статью…
— О том, что дети ободрали кору у деревьев?
— Да! Это важная проблема!
— А с чего вы вообще решили, что это сделали дети? Зачем они это делали? И как трухлявость деревьев связана с отсутствием коры на них?
— Я не знаю! Разберитесь это ваше дело.
Я вздохнул.
— Знаете, — говорю, — к сожалению, я вынужден вам отказать.
— Как это? Почему?
— Потому что это трухлявая тема.
— То есть?
— Нашей газете она не подходит!
— Как? О чем же вы пишите? Неудивительно, что вас никто не читает!
— Вы считаете проблема в том, что мы мало пишем о деревьях?
— Одним словом: если вы не примите меры, я напишу об этом Путину!
— Ну зачем же сразу Путину?
— Боитесь?
— Нет. Но обратитесь сначала в прокуратуру, в отдел благоустройства. Зачем сразу же беспокоить президента?
— Он разберется!
— Ну хорошо… Если вы так считаете, пишите Путину. До свидания.
— Подождите!
— Что?
— А у вас есть его адрес?
— Адрес?
— Да! Вы же газета!
— Газета, а не справочное!
— Журналист обязан знать все.
— Хорошо. Вы меня убедили. Есть ручка? Записывайте. Москва. Кремль. Строение один. Записали? Все. Всего доброго.
Потом я выпил две кружки кофе, разложил пасьянс, прочитал последние спортивные новости и отправился домой, насвистывая что-то из Синатры…
Шорты (Shorts) – «Люди и лошади»
Миша спрашивает:
— Может, съездим в конно-спортивный клуб? Развлечем детей, и все такое.
— Конно-спортивный клуб? А что там?
— Там? Кони… И спорт. Видимо…
Идея в целом кажется мне здравой. Миша принимает деловой вид. На нем джинсы и простая однотонная футболка. Он похож на американского рабочего. С русским лицом.
— Записывай адрес, — говорит. – Московское шоссе, 55. Посмотри по карте как добраться.
— Что я Московского шоссе не знаю?
Миша смотрит на меня внимательно.
— Дело в том, что это… не то Московское шоссе.
— Не то?
— Да. Другое.
— У нас в городе два Московских шоссе?
— Я не удивлюсь, если их три. Или там пять.
— Ладно.
Читать далее Шорты (Shorts) – «Люди и лошади»
Мой самый любимый прошлогодний рассказ «Заходите в феврале»
В филармонии джазовой музыки ветеранам вручали юбилейные медали. Я приехал туда в смятении, ведь в редакции отмечали день рождения корректора Зуевой. Зуева презентовала домашнюю наливочку.
— Пейте, пейте, — приговаривала она, — все наше, родное, без химии…
— Без химии… — наклонился ко мне мой коллега Егоров, — К ее сведению, спирт – это тоже химия. Вода – химия. Жизнь – химия!
Егоров недавно расстался с женой и был склонен к философствованию. Я бы, возможно, поддержал разговор, но пришлось убегать. Выкрутиться не получилось. Хотя я начал делать недвусмысленные намеки в адрес редактора, говорил о том, что далеко не каждый сюжет на проверку оказывается таким же ценным, как ты думаешь сначала и о том, что далеко не каждую юбилейную дату Победы стоит так маниакально освящать в прессе.
— Я понял, к чему ты клонишь, — сказал редактор, сощурив глаза, — но мой ответ будет предельно ясен.
И редактор поднес к моему носу фигу. Я заметил, что у него очень волосатые пальцы.
Что ж, действительно ясно.
Читать далее Мой самый любимый прошлогодний рассказ «Заходите в феврале»