Пошли на чтение стихов Дмитрия Данилова.
Я люблю Дмитрия Данилова так, как любят отца, который слишком рано ушел из семьи и почти тебя не воспитывал, но у тебя дома остались какие-то его вещи, фотографии и, возможно, даже пара книг. И вот вы встречаетесь с ним спустя десять или, допустим, пятнадцать лет. И с одной стороны, радостно, что встреча все же состоялась, а с другой как будто неловко. Потому что и разговаривать, оказывается, не о чем. Да и незачем.
Вот так примерно я люблю Дмитрия Данилова.
Впрочем, тут нужно сделать скидку на то, что Дмитрий Данилов, в отличие от воображаемого отца, не только меня не любит, но даже не знает о моем существовании. Хотя одно совместное воспоминание у нас все же есть. Однажды я брал у него интервью в пустом фойе театра на Литейном. До начала спектакля «Человек из Подольска» оставалось два, кажется, часа. И я все задавал ему какие-то вопросы, наверное, как всегда в таких ситуациях бывает, дурацкие. А он отвечал на них обстоятельно, но как-то без огонька.
В общем, и все знакомство.
А теперь вот пришли на вечер стихов. О нем я узнал из телеграма Дмитрия Данилова. Вот, мол, написал он, буду в Петербурге читать стихи. Стало понятно, что нужно идти. Тем более, что в объявлении было сказано, мол, не в коем случае не сообщайте адрес. Адрес должны были дать после покупки билета. Потому что чтение стихов проходило в секретном месте.
Еще никогда в своей жизни я не присутствовал на столь таинственном вечере чтения стихов.
Сеанс, назовем его так, начинался в семь вечера. А на шесть я записался к зубному. Просто так получилось, что чтение проходило в доме напротив стоматологической клиники. Я это понял, когда купил билет. Не думайте, что если бы вечер проходил напротив шиномонтажа, то я обязательно поменял бы колеса. Просто я в этой клинике частый гость. Хожу раз в полгода, ну может, чуть реже. У меня там есть знакомый врач. Вернее, знакомая.
Вот и в этот раз пришел. Она нашла у меня дырку в зубе и камни, к счастью, не в почках. Потом она сделала мне несколько уколов, и я почувствовал, что моя губа раздувается до размеров дирижабля. Я даже испугался, что сейчас меня начнет поднимать вверх и я вылечу в форточку. Но не вылетел.
Это был самый ужасный укол обезболивающего в моей жизни.
— Ничего, — сказала она, — к утру завтрашнему отойдет.
И начала делать свои стоматологические дела.
Спустя минут сорок мы встретились с женой на пороге этой клиники.
— Привет, — сказала Ксюша.
— Пфэф, — ответил я ей. К тому времени я еще и потерял способность двигать языком. Не такая уж и плохая способность для хорошего мужчины.
— Пойдем, — сказала Ксюша и взяла меня под руку.
Мы стали стучаться в дверь, но оказалось, что это неправильная дверь. За ней находился тренировочный клуб «Кондор». И там занимались настоящие боксеры. То есть, возможно, в стенах этого учреждения иногда и читаются стихи, но все же крайне редко.
Оказалось, нам нужна соседняя дверь.
Она тоже была без опознавательных знаков, пространство перед ней было занесено снегом, лишь небольшая дорожка из следов указывала на то, что дверь все же открывали иногда.
Внутри было пространство, которое принято называть креативным. То есть такое пространство, в котором хаосу предали некоторую форму, пусть и не совсем понятную. Пространство чем-то напоминало квартиру Бузыкина из финала «Осеннего марафона». То есть в помещении когда-то шел ремонт, но потом ремонт был пущен на самотек, устаканился и стал как бы обычным состоянием.
Но, возможно, так было задумано специально. Потому что люди, встречавшие людей на входе, старались заботиться о сохранности полов. По крайней мере, нас попросили надеть резиновые тапочки. Они грудой лежали у двери. Это были такие тапочки, которые обычно используют как раз строители или, допустим, маляры. Могло даже сложиться впечатление, что нас сейчас попросят еще взять в руки кисточки и немного подкрасить в углах или положить чуть-чуть шпаклевки. Но этого все же не случилось.
Нам предложили пройти в соседнее помещение и выпить там чай. В помещении, похожем на запущенный бар, собралось человек десять-двенадцать. В центре стоял высокий стол, у которого сидели люди. Они курили (что было, конечно, непривычно), пили чай или коньяк. Некоторые просто болтали. А двое парней играли в шахматы (шкалик коньяка стоял, непочатый, рядом).
Мы нашли два свободных стула и сели, осматривая пространство. Да, оно тоже было весьма креативным. Все его элементы однажды были вынуты из привычных мест, а потом поставлены обратно, но как-то не совсем правильно. То есть в стенах были дыры от розеток, а новые розетки находились рядом с ними. Батареи были вмонтированы кривовато и не в тех местах, где были специальные выемки для них. Люстры висели непонятно как и зачем, причем они не светили, а свет, тусклый свет, давали небольшие напольные лампы. Завершала композицию груда пустых бутылок из-под пива и вина в углу. Я сначала даже принял ее за какую-то инсталляцию, но потом все же убедился, что это просто груда бутылок.
Электрический чайник водружался в центре стола, но чая нигде не было. Да и чашек пустых я не видел.
Мы там просидели минут пятнадцать, стараясь говорить, но у нас это не совсем получалось. Потому что мои коммуникативные функции были утеряны, и все никак не собирались восстанавливаться.
Поэтому, собственно, и чай я не мог попросить.
Пришел парень в дредах, достал откуда-то чай и заварил в чашке, которую он принес с собой. Видимо, это был местный. Потом к нему подошла девушка и сказала, что собирается в «Красное и белое». Парень заинтересовался, и некоторое время размышлял над тем, нужно ли ему что-то в этом замечательном магазине. Но в итоге налили кипяток себе в чашку и сказал, что ему ничего не надо. Девушка как будто даже обрадовалась.
Два парня продолжали играть в шахматы. У белых дела шли не очень. Гроссмейстер, игравший черными, периодически трогал шкалик коньяка и даже как будто поглаживал его.
Еще был какой-то странный мужчина в костюме. Он выглядел слишком хорошо для этого места. И, видимо, осознавал это, поэтому курил одну за одной. Еще была девушка, которая не отрывалась от телефона. Но это, наверное, от нервов.
Минут через десять дредастый сказал, что Данилов пришел и пригласил нас всех пройти в соседнее помещение. Оно выглядело уютнее, чем то, где мы были. На полу лежали потрепанные советские ковры. Стояли в несколько рядов стулья, а у стен лежали подушки. Перед стульями стоял диван, на котором восседал Данилов и хлопал глазами. В остальном помещение выглядело примерно также, как и то, где нам уже повезло побывать. Из необычного здесь была еще стремянка и пожелтевшая пальма в кадке.
Стулья были не очень устойчивые, и я боялся, что мой точно не выдержит. Выдержал. Зато старушку, видимо, большую почитательницу стихов, ее стул сбрыкнул с себя. Ножка подкосилась, что-то хрустнуло, старушка упала. Все бросились ей помогать. И помогли. Старушка отнеслась к происшествию с юмором, сказав, что она так и думала, что что-то такое случится. Честно говоря, когда я увидел эти стулья, такая мысль и меня посетила.
Когда ситуацию с бабушкой урегулировали, Данилов достал книгу, вышедшую в прошлом году в издательстве «Городец», и начал читать свои стихотворения. Большинство из них были очень хорошими. Некоторые были просто хорошими. Были и такие, которые как будто не то чтобы очень хорошие, но все равно неплохие. А плохих стихотворений не было.
Все слушали Данилова очень внимательно. И даже не аплодировали. Что мне показалось странным. Потому что меня подмывало поаплодировать, но я стеснялся. Казалось, стоит мне начать хлопать, как ко мне подойдет дредастый и скажет: «Молодой человек, у нас тут мероприятие, стихотворения люди читают. А вы всю атмосферу разрушаете своими аплодисментами». Поэтому я не аплодировал. Я иногда хмыкал.
Данилов читал стихотворения несколько монотонно. Иногда он отрывался и пригублял что-то из белого термоса, стоявшего на столе сбоку от него. Думаю, что в термосе был вовсе не чай, а виски. Потому что Данилов несколько раз упоминал виски в своих стихах. Ну и еще потому что он, пригубив из термоса, выпил из стоявшей рядом чашки. Вряд ли кто-то может запивать чай чаем. Хотя всякое бывает…
Потом Данилов закончил читать. Последним он прочитал «Как умирают машинисты метро». Хорошее стихотворение, что уж там. Я хмыкнул на нем сразу несколько раз.
На этом вечер закончился, как бы иссяк сам по себе. Хотя потом к микрофону вышел организатор и предложил почитать стихотворение Льва Рубинштейна, записанное на карточках, но это был какой-то странный обряд, который я не понял. Да и никто не понял, кроме самого организатора.
А разговаривать нормально я смог только на следующий день.
