Шорты (Shorts) — «В Налоговой»

Здание налоговой инспекции издали напоминает неприступную крепость.
Брутальный бордовый кирпич, отвесные стены, узкие окна – словно бойницы. Для полноты ощущений не хватает лишь рва да подъемных ворот. Ну и стражей на крыше, готовых вылить на головы прохожих кипящую смолу.
Лучшего места для налоговой не найти.
Тем более, этот семиэтажный дом находится в двух шагах от сортировочной станции железной дороги. Рядом гнилой забор, за которым пути, пути, пути, составы, электрички, железнодорожники в замаранных робах. Шум, гул, вой, скрежет, тявканье собак.
Блестяще, просто блестяще.

Уже на подходе я испытывал страх. Сумка с налоговой декларацией и прилагающимися к ней документами набухла и тянула вниз, как камень. С детства боюсь чиновников и любых представителей власти. При разговоре с дорожными инспекторами каменею. При виде милиционера едва не пускаюсь наутек. Налоговики для меня хуже дантистов. От дантистов по крайней мере знаешь, чего ждать.
В общем, я еле двигался. На ногах словно паутина налипла.
В двух шагах от проржавевшей в нескольких местах жестяной двери я запнулся и едва не ткнулся носом в придорожную пыль — рядом с налоговой нет тротуара. Я удержал равновесие, но рассмешил проходящих мимо железнодорожников. Их было трое, они шли в направлении гастронома и лузгали семечки. Их красные с грязными пятнами лица выражали удовлетворение.
Я открыл дверь и оказался в узком подъезде. Даже самый большой поклонник петербургского сленга не назвал бы это место «парадной». Откровенно говоря, это был настоящий хлев. Издав звук, похожий на вой трехтонного животного, распахнулись створки крошечного лифта. В него протиснулась пожилая женщина. Будь она чуть шире в плечах – в лифт ей уже не попасть. Створки захлопнулись. Я решил подниматься по лестнице.
Пролеты были довольно большими, ступенек пятнадцать – не меньше. В углах лежали комки пыли. Стены покрывала маслянистая пленка. Заметил, что на них отсутствуют ругательства. Видимо, даже хулиганам неприятно приближаться к ней. Но наибольшее омерзение вызывали окна. В них практически не было целых стекол, большинство испещряли трещины. Кое-где они вообще отсутствовали. Кроме того, эти стекла не мыли уже несколько десятилетий. Сквозь мутные разводы проступал неприглядный, мучительный мир.
Лестница, по которой я поднимался, была абсолютно глухая. Проходы на этажи плотно заколочены. Когда я поднялся на шестой этаж, к двери с табличкой «Налоговая инспекция», жить мне уже не хотелось.
Я потянул ручку двери на себя, но дверь не поддалась. Я дернул сильнее – безрезультатно. Тогда я сделал то, что сделал бы каждый мой соотечественник, окажись он на моем месте, стал дико барабанить в дверь.
При этом я создал такой звук, что мне самому стало не по себе.
Я барабанил и барабанил, а потом вдруг раз! – и передо мной выросла какая-то тетя.
— С ума сошли, молодой человек?
Я удивленно промямлил.
— Дверь… не открывается…
Но мне самому уже стало ясно, что идиот здесь я. Дверь нужно было не тянуть, а толкать.
Женщина посмотрела на меня очень сурово, резко по-армейски развернулась и пошла по коридору, бубня себе под нос: «И где таких только берут?»
Я остался в одиночестве.
Потом я собрался и зашел внутрь. Пока дверь не закрылась.
Здесь было светло и относительно чисто. Длинный узкий коридор уводил в неизвестность. Из окна рядом с дверью открывался живописный железнодорожный вид – вот где бы смог разгуляться художник-урбанист. По бокам были натыканы двери, обитые дерматином. Выглядело это помещение так, словно здесь еще продолжались восьмидесятые, и совок все еще медленно разлагался. На одной из дверей висела неприятная табличка: «Зам. Начальника». На другой загадочная «зам. по УХВЧ и ПР».
Я ускорил шаг.
Нужный мне кабинет отыскался быстро. Народа почти не было. Срок подачи деклараций истек пару месяцев назад.
Я постучался и вошел. В маленькой комнатушке с низкими косыми потолками среди груды папок и всевозможных бумаг сидело несколько немолодых грузных женщин с двойными подбородками. Лица их были серы и ничего не выражали, кроме смертной тоски. Я как-то сразу догадался, что это и есть налоговые инспекторы.
— Мне бы, — говорю, — Марью Ивановну.
Одна из женщин подняла голову. Эта была та самая дама в цветастой блузке, которая открыла мне дверь.
Она скептично покачала головой и сказала что-то вроде «Пфифь!»
— Я к вам, — говорю.
— Отлично. Очень рада. Ждала вас.
— Серьезно?
— Нет.
Я робко протянул ей ворох бумаг. До этого в течение недели я собирал их по всевозможным банкам, справочным и регистрационным бюро. В копировальных центрах сделал бешеную кучу копий. Натер мозоль на левой ноге. В общем, я волновался не с проста.
Женщина погрузила свой огромный, непропорционально большой и острый нос в мои документы. Подумалось, что будь у нее два таких носа, она могла бы сэкономить на дыроколе. А еще подумалось, что она могла быть внучатой племянницей Пиноккио.
Женщина долго их изучала. Ставила на полях какие-то загадочные знаки. Потом подняла глаза.
— Отлично, — сказала она. Каменное выражение лица не изменилось. Я засиял. «Неужели все? Неужели мои мучения кончились?» — подумал я радостно.
— Отлично, — повторила женщина. – С вас еще заявление, квитанции об оплате и справка из банка.
Я понуро опустил голову.
— Не может быть! Я же все собрал!
— Все, — сказал женщина строго, — да не все.
Понять, что она имела в виду, было просто невозможно.
Я направился к двери. Угрюмый.
— Ах, да, — остановила она меня, когда я уже взялся за ручку.
Я повернулся.
— И копии. Копии не забудьте.